Вспомнилась мне постановка “Иркутская история” Розова, а ведь это про первую ГЭС Ангарского каскада, после нее Братская, а Усть-Илимская – третья. Кстати, отец моего друга Юры Мяло в свое время был директором Иркутской ГЭС, а Юрка на ней закончил свой рабочий стаж, не думайте о коррупции, связистом. В Иркутске осталось название 3-й поселок ГЭС, с очень неплохими коттеджами. Значит были и первые два.
У Сергея Щербакова из нашей группы зять поехал завхозом стройотряда из нархоза, и восемь человек из нашей группы, а также мой друг Саня Шевченко и друг Юры Мяло Сергей Мельников, решили в него вступить. У нас была бригада во главе с Сергеем, кто-то еще вошел в нее, уже на месте. А стройотряд насчитывал около 120-ти человек, на хорошие заработки не рассчитывайте. А кто тогда сильно прикидывал. Много девушек, рок-группа с инструментами и классный солист, правда, страдающий эпилепсией – однажды приступ случился во время исполнения.
До Братска долетели на ТУ-104, а дальше до Усть-Илимска на АН-2. Воздушные ямы (пакеты — не лишнее), гравийный аэродром.
Квартирьеры подготовили лагерь: штаб, столовая (рядом с которой была площадка для рок-группы и обеденные столы под навесом), хозпостройки, все из досок и 5 – 6 (точно не помню) брезентовых палаток с деревянным полом на 20 кроватей со всеми принадлежностями. В палатках были электрическое освещение и буржуйка. В дождь бывало прохладно, а также сушить одежду, носки, портянки.
Сначала, наша бригада была разбросана по разным объектам. Например, я и Щербаков сколачивали противопожарные ящики для песка в этой бытовке. За дверью мошкары немерено. Задание нам дал местный прораб. Как-то раз заходит к нам мастер с этого участка и говорит, что мы делаем ящики неправильно, и предлагает свой вариант. – Но, это же отличается от того, что нам сказал прораб. – Ну и что? – А кто из вас главней? — По должности он, а по образованию – я. Смех в зале.
Затем для нашей бригады определился конкретный объект: бетонирование подкрановых путей на правом берегу. Это — офигенная площадка, размером со средний аэродром, для складирования бетонных (кажется, и чугунных) конструкций (огромных труб и прочее). Закрепляем брусом смежный с готовым участок, на ширину виброрейки, ждем бетон. Приезжает самосвал и выгружает бетон, но не весь, так как нужно еще лопаткой подчищать кузов. К сожалению, порядка в это вопросе Щербаков не навел, и почему я сам этот вопрос не поднял. Все сидят и ждут, когда кто нибудь другой не полезет на борт. Первым чаще всего был Фролов, вторым – я. Правда, и другие просыпались. Смешно, но мы никогда об этом не говорили. Но, раздражение у меня осталось до сих пор. Потом разравниваем кучу и тянем виброрейку. Кажется, у нас был еще глубинный вибратор, не помню, как мы его использовали, наверное, растягивали бетон из кучи, а потом лопатами. Через 10-20 метров устанавливали доски для термокомпенсации, которые затем сверху заливали гудроном.
Были у нас дневные и вечерние смены. Загружались мы в машину около магазина “Рябина”. Была такая шутка: “Что-то ветер дует в спину, не пора ли нам в “Рябину””.
Вспоминаю, как мы ехали с вечерней смены вдоль ГЭС. Десятки сварочных огней в разных местах, на разной высоте, впечатляет.
Часто бывали дискотеки под гирляндой из лампочек. Хорошая была группа. Запомнились слова из одной песни солиста: “… А ты ушла с другим в туман – туманище …”.
Выдали нам как-то раз аванс по 10 рублей. Воскресенье, ребята из нашей бригады, во главе с завхозом, намылились в ресторан “Лосята”, но мне не захотелось, я воплотил свой план. Купил водки, консервы, лук, хлеб. Разложил все на полу, на газете и задвинул под кровать напротив дальней незанятой кровати. Пошел искать партнера. Кто-то откликнулся и пошел за мной в некотором недоумении. Присели на кровать, и, опля, я вытягиваю скатерть-самобранку. Мы еще не закончили, как появились мои герои. Ресторан закрыт. Сбегали в “Рябину”. Сашка, руки золотые (механик, художник по камню и дереву, столяр, плотник, строитель, играл на гитаре, правда, без переборов) изготовил из трех струганых досок стол по длине кровати. Компания, сидя на двух кроватях, держит на коленях этот стол, хоть в карты играй, хоть водку пей.
Раз-два, меня уже повело, пишу на столе “Пей, да дело разумей”. Завхоз говорит, что правильно мыслю. Дальше не помню.
Наутро, получая свою пайку на раздаче, вещаю: “Побыстрее, мой организм отравлен алкоголем”. Девушка из нархоза, красивая, высокая, не знаю по какой причине у нее была институтская кличка “бацилла”, говорит, что вы задолбали, повторяете одно и то же.
Вдруг, стала у меня болеть ладонь левой руки, рядом со средним пальцем. Визуально ничего не обнаружил. Не помню сколько времени прошло с первого ощущения, но образовался бугорок 1 на 1,5 см красного цвета, терпеть было тяжело. Пошел в больницу (поликлинику). На то время больница в Усть-Илимске состояла из трех-четырех длинных одноэтажных деревянных бараков. Стою в очереди к регистраторше (одна, и это на такой грандиозной стройке), периодически отходя к крану для остужения ладони. Я – второй, передо мной женщина с забинтованной рукой. Регистраторша принюхалась, и спрашивает женщину, чем это от нее пахнет. Та нагнулась к уху регистраторши. – Идите и вымойте руку, с мылом. Жду очереди к хирургу, периодически обмывая ладонь под краном. Приносят на досках мужчину, стропальщика. На наших подкрановых путях при разгрузке бетонной трубы его прижало к другой. По памяти, длина трубы метра 4, диаметр метра полтора, толщина сантиметров 10. Я понял, моя рука должна подождать. Принял меня хирург последнего, в конце дня. В кабинете врач, медсестра, ее дочка лет шести и я. Лег животом на кушетку, вытянул руку на табурет с подушкой (ну, из материала, которым обычно все там обшивают). Видишь N (называет имя девочки), дядя умный, отвернулся. Никакой боли не почувствовал (местная анестезия). Разрезали, выпустили гной, забинтовали, и я пошел к себе в наше расположение.
Лег на свою кровать, вечер был жаркий, а в палатке еще жарче. Что-то мне поплохело. Пришли ребята. Говорят, что в этой духоте я ночь не переживу (шутят). Перенесли панцирную сетку от кровати, матрац и прочее в деревянный сарай от медички. Наутро заявилась медичка. – Какого? Объяснились.
А рука, наутро, от ладони до локтя образовалась сантиметров 8 в диаметре. Опаньки! Вперед, в больницу. Флегмона. Положили меня. В палате нас четверо. Приходит медсестра ставить уколы. Кому пенициллин? Мужик говорит, что, наверное, новенькому. Но, оказалось, что опять ему. Не понимаю, почему некоторые боятся уколов. Пришли ко мне друзья, принесли фрукты и трехлитровую банку яблочного сока. К счастью, кроме этого случая, мне не приходилось лежать в больнице, поэтому не понимаю странной больничной этики, не брать принесенное для других. Все, трое, отказались распить со мной сок. А этот, с пенициллином (нормальный мужик) дал совет: сделать две дырки в крышке и спокойно наливать себе по стаканчику. Наутро, вынув банку из тумбочки, обнаружил в ней трех утонувших тараканов. В связи с этим, парень из нашей палаты рассказал про своего отца. Тот был заядлым курякой, но думал о здоровье. С утра, перед тем как закурить (ведь натощак курить вредно), доставал банку сгущенки, с теми же двумя дырками, и делал пару засосов. Ну и, как-то, чуть не проглотил таракана. Со сгущенкой было покончено, но не с утренним курением.
Курим с парнем моего возраста (18). Показывает руку, сгиб кисти не совсем ровный. У него был перелом, а врач срастил неправильно. Призывают его в армию. Медкомиссия решает, что дефект может и должен быть исправлен. Парень говорит мне, что и так бы прожил, боится. А кто бы не боялся. Все-таки, надеюсь, что решение медкомиссии было правильным и парень восстановил правильное расположение кисти. Легко говорить со стороны, но я помню момент его операции (наверняка, была местная анестезия, говорят, что общая вредит здоровью). Пять минут громких матов сквозь слезы на всю округу.
Выписали меня через три дня. Какие-то назначения, лекарства, наверное. Неделю или две я на работу не ходил. От нечего делать я придумал шутку, посвятив в нее Андрюху Королева. Сетка с грязными портянками и сапогами подвешена перед опорой палатки. Рвется нитка на уровне груди, и, сетка летит в лицо входящего. Пошел я искать жертву, нашел, пригласил. Но, мне же надо это видеть изнутри, поэтому я первым захожу в палатку. Андрей: – Осторожно! – Я помню. Нагибаюсь под ниткой, рву ту, которая внизу, и, сетка достается мне.
Ребята шутили, что я с той рукой мог бы быть крутым боксером. По мере спадания опухоли, у меня между пальцами образовались перепонки, как у Человека-Амфибии. Когда они подсохли, я их отламывал, не без удовольствия.
В конце стройотряда всех нас бросили на благоустройство. В этом кадре я предложил изобразить из себя инопланетян. Тереха поддержал проект наполовину.
Отъезд. Идем, наша бригада, гуськом к аэропорту (там все тот-же деревянный домик, но уже на ТУ-104, до Иркутска) по гравийному шоссе, часов в шесть утра, туман. Сзади слышен гул, едут машины. Сходим с трассы. Небыстро мимо нас проплывает десяток огромных “Белазов”. Садимся в самолет. Я – последний. Стюардесса подводит меня к креслу, на котором разлит флакон чернил. – Можете отказаться, полетите следующим рейсом. Черт с ним, с имиджем, домой хочу, это я про себя, не вслух. – Подождите. Приносит мне журнал “Огонек”. Развернул посредине и положил на сиденье, сел. Как помнится, никакого следа на штанах не осталось.
Осенью у Мельникова (до стройотряда я его не знал) слушали магнитофонную запись Jesus Christ Super Star. Тогда я не понял, как это красиво. Музыкального слуха у меня нет, но мне потом очень понравилось. Сожалею, если не все со мной согласны.
Некоторые не до конца глупые люди пользовались цитатами из этой рок-оперы по поводу Microsoft, windows must die. Не надо завидовать, преувеличивать и срамиться.
Той же осенью собралась компания, и мы поехали на “Запорожце” (человек восемь) в гости к завхозу. Когда остановились на светофоре, люди из троллейбуса смотрели на нас во все глаза.
А получили мы рублей по 200, а может быть, по 100.
