Передо мной (я — в шапке из шкурки тарбагана, один из троюродных дядей привез из Монголии; не помню, как его звали, но был он кэп-три, как и дядя Игорь, и служил в самой морской стране) две ленинградки. В первом ряду – Леня Фридман, брат нашего главного инженера, Владимира Соломоновича, замечательного мужика. Остальные, мало сказать, туманно.
Припомнился случай с этим дядей. Проездом из Улан-Батора остановились они (с ним был еще майор) на пару дней в Иркутске. Майор в простеньком штатском, а дядя весь из себя, кэп-три, черная форма. Посидели с моими родителями, а майор говорит мне на ушко: – Хочется повеселее, покажи, Игорь, достопримечательности. Приехали в “Интурист”, около 5 вечера. Мы с майором уже поднимаемся по лестнице к ресторану, а сзади непонятный бухтеж. Пили одинаково, но у дяди лицо, как изображал Евдокимов про баню. Не знаю, времена бывают разные, не пропустил его страж. Подробностей не помню, но повел я их в демократичный “Алмаз”. Подсадили нас за столик к двум учительницам. Мы между собой договорились, что я – нейтралитет. Майор ведет себя как положено, заигрывает, а дядя периодически отходит звонить по ВЧ, как он докладывает, или молчит. Он-то остановился у нас, поэтому я за ним не следил, 7 остановок. Майор с одной училкой отправился на мою квартиру, а я с другой в ее коммуналку возле Центрального рынка. Стук в дверь. Дядя, майор, его (и ее) подруга. Дядя: – Эх, ты, просыпаюсь я утром возле мусорки за гостиницей «Ангара», а вокруг вороны.
Черное к черному. Хорошо, что мой дом запомнил. Правда, потом мама говорила, что он гнилой, и не подходит ее двоюродной сестре. Но, сынишка у них был замечательный. Воспоминания рождаются на ходу. Каким-то образом этот паренек, а жили они, то-ли в Горьком, то-ли в Казани, оказался у нас. Приезжал он с его мамой Галиной. В дальнейшем, подарил пацану свою стройотрядовскую куртку с четырьмя эмблемами моих стройотрядов.
Лечу в Ленинград на два месяца для обучения на ФПК (факультете повышения квалификации). С Мишей Гражданкиным мы тогда не пересеклись.
Общага – двухэтажный домик, в нескольких остановках от метро. Четверо в комнате. Бытовые условия – норм.
Уроки. Ля-ля. Разводка плат на ЕС, из ряда IBM-подобных ЭВМ. Но, каков обед! Разрешили обедать в райкомовской столовой. С нашим Радиозаводом не сравнить, рядом не лежало, хотя наша очередь была второй. Но, если в общем зале мест не хватало, переводили опоздавших в VIP. Там обслуживала официантка.
Питер! Вот еще 50 программок.
После занятий выхожу из метро, доезжаю на трамвае до своей остановки. Пивной ларек. Куча мужиков. Пьют пиво, курят, общаются. Продавщица спрашивает (зима): — Подогретое? Учился недолго: — Подогретое, большую и маленькую. Маленькую сразу, возвращаешь, а теперь можно и закурить.
Кончаются деньги, еду на Главпочтамт, в надежде на перевод. Грустно. Жду трамвая с кислой мордой. А на улицах тихо-тихо. Подходит ко мне мужичок и говорит: — Ты, парень молодой, не надо так печалиться, это мы, кто пережил блокаду, все еще не можем забыть. А я и не знал, что это был день памяти павших.
Прилетели в командировку Саша Зехов с сослуживицей. Пересеклись, вечером пошли в ресторан “Нева” на Невском. Поели и выпили классно. Хороший ресторан “Нева”. У выхода из метро разошлись. Снежок, приятный вечер, решил пройтись пешком до общаги. Метрах в трехстах от общаги встречают меня три студента: — Шеф, дай пятерку. — Я, не шеф. Скользнул тому, кто стоял передо мной, по морде и рванул к общаге. За 50 метров до цели подсекли и попинали. Никого не просил, но трое моих сожителей махом оделись, а вахтер снабдил нас дубинкой. Пробежались по округе, но безрезультатно.
На следующий день был выходной. Ребята разошлись по своим делам, а я, заштопав шубейку, решил отмокнуть в бане. Захожу в моечный зал. В Иркутске я такого не видел, мужики в одном тазике держат ноги, а из другого, собственно, моются. Ну, и я. Смотрю, а на меня косятся. Пригляделся, ноги у них в продолговатых тазиках, а моются из круглых. А у меня оба круглые. Демонстративно вымыл тазик из-под ног и заменил на продолговатый. ОК.
Прилетел в Питер Серега, во время отпуска, тот, с которым мы паданку собирали. С гостиницами в то время, сами знаете. А до этого я бывал там в командировках от завода и, без особых надежд на успех, решил попробовать его поселить. Где-то, кажется на Васильевском, была общага от смежников, где селили командированных. Сунув мамину кожаную папку под мышку, представил его коменданту, как представителя Иркутского радиозавода. За рубль в сутки. Правда, Сергей старался приходить в гостиницу как можно позже, потому что не знал, как поддержать разговор с соседями-специалистами, чтобы не спалиться, насчет всяких там транзисторов и тиристоров.
Купили мы с Серегой билеты в Мариинку, ради культурной программы. То-ли Озеро, то-ли Жизель. Представление задерживается. Вдруг, все начинают хлопать, особенно старается местный работник, который стоит в проходе. А наши билеты были в боковую ложу. Опаньки. Это из Москвы приехал коллега Романова по политбюро. Спасибо, вместо жизелей сыграли «Давным-давно».
Хороший ресторан “Нева”. Решили мы там проводиться с Сергеем. Заказали дороже, чем с Сашей, а тогда нас было трое. Салат из объедков. Разбираться бесполезно, иначе больше не нальют, но я пытался. Вот что значит женщина в компании, или тот официант не был засранцем.
А еще была девушка с нашего завода, в другой группе. Бутылка вина, заливное, в ресторане. Приглашаю на что-то, типа кукольный театр Образцова из Москвы. Почти как в фильме «Самая обаятельная и привлекательная» после спектакля ее провожает друг. Зато, когда прилетели в Иркутск, ее родители довезли меня из аэропорта до дома. Насчет спектакля помню только куклу-волка, которая пела: – Помню я бродил среди скал …
На квартире одной из ленинградок, кажется, которая слева, устроили отходную нашей группы. Они меня удивили, потому что все время думали, что я — местный.
Билет на руках, последние часы в Питере. Купил за два пятьдесят альбом, форматом где-то А3, портретов великих физиков, как было сказано в аннотации, в пору их наивысшего расцвета. Посмотрел, не признал. Хотел, со злости, разорвать, но парень из нашей комнаты сохранил им жизнь.
Самое смешное, что через два месяца, всем участникам курса ФПК, за счет их предприятий, нужно было съехаться в Ленинграде, вроде, на три дня, для защиты дипломных работ. Начитавшись книжек про регистровую передачу, алгоритмизацию процесса разработки и, вообще, веря в доминирование жесткой логики над интуицией, я впал в теоретический раж. Наклепал нечто, что сохранилось у меня до сих пор в рукописном виде, и, после фотографирования, может быть, продемонстрирую. Сейчас даже мне трудно оценить эффект больше, чем на тройку. Но, наскальные рисунки имеют, может быть, и художественную ценность. Короче, я, наверное, один из всех участников получил три балла. Не знаю, но предполагаю, что больше никто не додумался теоретизировать вместо того, чтобы развести 10 – 16 элементов на ЕС.
Перед заключительной пьянкой я заехал к Клавдии Васильевне, которая передала для моей мамы килограмм грецких орехов и несколько бутылочек пепси (?). Помню, нас поселили на 9 этаже. Утром, выйдя на балкон, я, в течение часа, медленно поглотил все это.
